Казачий Дон значимый период истории был землей беглых.
Измордованные, с клеймом раба на лбу и свободной душой, с рваными ноздрями, обозначающими беглого, оступившиеся, преступники и праведники, все угнетаемые но не сломленные люди бежали сюда.
Потому что Дон был шансом на жизнь сначала. На чистую страницу. На переворачивание страницы предыдущей.
С Дона выдачи нет. Кто бы ни был добравшийся на Дон, что бы не висело у него над душой - это оставалось в прошлой жизни.
Кто бы не требовал выдачи - беглого не выдавали.
Беглый мог освоиться на Дону и начать куролесить, бедокурить и натворить дел. Тогда его судили по своим, степным законам.
Но прошлый грех, из жизни до Дона, не поминался никогда. Кто старое помянет - глаз вон. Выражение отсюда. Зачем тебе глаз, если ты в будущее не смотришь, только прошлое помнишь?
Казак - слово тюркское. Значение банальное - вольный человек.
Казаком на Дону мог стать любой, вне зависимости от происхождения, рода и чьего-либо разумения по этому поводу.
Петербургский врач Александр Розенбаум, поющий щемящие казачьи песни, зовется казаком. И в этом нет никакой иронии или неверности.
Татарин, еврей, калмык. Дворянин, крестьянин. Пришедший на Дон становится казаком.
Звание казака ничего не перечеркивает. Не нужно чего-то скрывать. Казак - вольный человек. Живущий вольной жизнью. В чем вольная жизнь может ограничить?
В 1919-м году, в страшные будни Гражданской Войны, прямые наследства который мы и сегодня кушаем полной ложкой, отступающие войска Деникина похоронили павших в бою, оставив краткую и все объясняющую эпитафию - "Здесь лежат свободные русские люди".
Сейчас Дона не стало. В столице Казачьего Дона Новочеркасске до сих пор через весь город лежит улица Свердлова, расказачившего последних.
Нынешнее казачество чаще напоминает ряженых - ходят в праздных рубахах, лихо пьют с новодельной шашки заздравную, сами себе звания генералиссимусов дают. Картинно служат. Целуют кресты с скупой слезой самолюбования.
Дон перестал быть пристанищем. С Дона ныне выдача есть, как и из любого заулка необъятной кляксоподобной страны.
Нет места для чистой страницы. Помянут старое. Вырвут ноздри и будут видеть только их. С наслаждением клеймо раба на лбу выжгут.
Географический Дон стоит, и долгих ему лет.
Ментального Дона нет.
Ни на карте, ни в головах.
А он нужен.
Сейчас. Всем нам.
Кто-то должен основать станицу, из которой не будет выдачи. Кто-то должен научиться прощать. Кто-то должен первый перестать видеть в друге, отце, брате, горожанине врага.
Кто-то должен стать настолько сильным, чтобы быть способным признать неправоту, горячность или недальновидность.
Чтобы фраза "прости, брат. Я был неправ" стала символом мужественного и сильного человека, а не лживым карикатурным образом слабачка-соглашателя, трусливого и приторного кота Леопольда.
Растут новые поколения "без Дона".
Кто-нибудь с 1919 года видел могилу "свободных русских людей"?
Время неумолимо.
История безжалостно фильтрует тех, кто "бежит на Дон". Стой, сука, куда?! На Дон захотел?!
И плюющаяся слюной ненависти толпа, со свинячими глазками, многократно вторит - нет дороги на Дон. И Дона нет. Выдумки это все. Сиди тут, урод с рваными ноздрями.
Но дорога на Дон есть. Есть на Дон беглые. Сам Дон еще не понятен. Какой он, где он? Но в нем нуждаются. Есть те, кому он нужен.
Дорога на Дон причудлива - через географию, через историю. Через сердце, через глаза. Через мужество прощения, через силу жизни.
Не удержат всех. Всех не перестреляют.
С Дона выдачи нет.
Journal information