Это как застать город в революцию, пожар или потоп.
Таким, каким не каждый его видел.
Локдаун и постновогодний токсикоз смёл людей с улиц. Снизил градус бесноватости.
Но Петербургу это только добавило торжественной простоты.
И простой, чинной торжественности.
250 лет на службе отечеству на роддоме - как только родился, тут же под ружье.
Каждый мужчина - солдат, каждая женщина - мать солдата.
Петербург - город, где грибами лечатся все раны. В первую очередь душевные.
И пусть на Иматре вызревают забористей - негоже и отечественное хаять.
Сияет медь, звенят литавры
Наш хит-парад от Александро-Невской Лавры
Вам не дает покоя белыми ночами
Атланты в Зимнем "Аллилуйя" закричали.
Васильевский остров, на который один нобелевский лауреат обещал прийти умирать - да так и не пришел.
Памятник демократу Собчаку, на площади его имени, с символичным перекопом.
Одному из воспитанников сорвало, кажись, резьбу.
Время будить Герцена.
Темная вода, в которой отраженье начала, скованна льдом.
Но не везде - уже ближе к заливу шуршит и громыхает столкновениями ледоход.
Петербург иногда комкает думы и чувственные отчаянья в один комок, Гордиев узел.
А потом легко вдруг разрубает его, с посвистом сабли.
Journal information