И тебя, быть может, мой читатель, повергнет в пучину скорби и ужаса.
Забрезжит на горизонте силуэт Всадника Апокалипсиса, а под ним конь бледный. И тьма следует за ним.
Быть может меланхолия и пессимизм Шопенгауэра померкнут пред твоей великой тоской.
Быть может сотни и тысячи отмудоханных скинхедами эмо - крошечная капля боли супротив боли твоей, о читатель.
Низвергнет жизнь, отвернутся друзья, затрепещут недруги.
Завязнет в зубах содомская кислица, отравлен водопой, вечен Агасфер, не кончается пытка и карлик трясет головой.
Расправят крыла чёрные демоны, съест великий червь сомнения всё живое и теплое в душе.
Останется лишь Скука. Великая-великая Скука.
Дно, ниже которого не пасть, сплин, шабаш, кирдык, финита бля комедия
Именно аналогом такой, запредельной, нечеловеческой, бессмысленной и беспощадной скуки является Олимпийский парк Сочи
Наверное хорошо смотреть по телевизору разноцветные огни, нашего ласкового Мишу, отправляющегося в сказочный лес, этих, Пиздуньку и Ебанько, или как их там зовут, этих символов Олимпиады?
Но одно дело картинка, а другое - огромные, знойные и пустые бетонные поля
Где-то на горизонте издевательски высятся горы, до которых не добраться
Где-то умозрительно здесь есть море, до которого бредешь по голому бетонному пространству, и не можешь добрести
Если хотите достичь состояния Великой Скуки - вам сюда.
Тут нет ничего, кроме бессмысленных флагштоков - они визжат и скрипят жестью, раскачиваясь на ветру
Тут имеет смысл передвигаться только на чем-то - ходить пешком - мгновенно, как в депривационной ванне, отказывают органы восприятия, ибо картинка кругом не меняется - бетон и стекло, стекло и бетон, асфальт, асфальт-асфальт
Указатель на едовый дворец
Но это ложь - есть тут нечего. Кругом только будки "дары Краснодарского края", в которых продаются нью-йоркские сосиски (будок в Олимпийском парке штук сто. Во всех - нью-йоркские сосиски)
Павильонов - меряно немеряно. В них выставки каких-то пластиковых динозавров
Неподалеку парк аттракционов. Мерно ходят тележки
Слышатся крики экзекутируемых.
Хочешь справить нужду - 30 рублей гони, да.
Приходишь на станцию, чтобы уехать, и никогда больше не вспоминать это скучное и бессмысленное место - электричек нет.
В отчаянии бросаешься на автостанцию - а-а-а, спасительная маршрутка!
Спаси, спаси меня!
Маршрутка петляет среди одинаковых, совершенно одинаковых домов.
Их множество, они практически не заселены. Пустой город. Пустой город в единственных российских субтропиках.
Наконец-то маршрутка вырывается.
Прорвался! Прорвался, чёрт побери!
Больше всего мне теперь хочется после такого испытания прийти в бар, выжрать галлон виски, наблевать, подраться, ущипнуть за жопу сочную армяночку, которая обязательно окажется кралей какого-нибудь местного авторитета.
Хочется ругаться матом, бить стекла, морально разложиться до полной плесени, болтать голой елдой на детской площадке, тырить сырки в супермаркетах, нарушать все нормы и правила, вести себя как полный обалдуй, потерять совесть, деньги и документы, бомжевать, мешать приличным гражаданам.
Петь похабные песенки и читать скабрезные стихи, брататься с последнейшей швалью и с высокопоставленнейшими чиновниками (что примерно одно и то же, только антураж разный).
Господи, всё что угодно, только не скука!
Бармен! Еще виски!
Journal information