Представьте каково было Петру Первому в его время - захочешь в универ поступить, а универа нет. Захочешь автостопом в Питер поехать - а Питера тоже нет.
Потомкам стало чуть лучше, но все равно, долгое время лучшие бытописатели Петербурга и его призраков были неместными, понаехавшими - москвич Пушкин, очарованный белыми ночами, хохол Гоголь, сходящий с ума, и иже с ними.
Или вот Федор Михайлович, родившийся на московской Божедомке
Славной им, и еще Ларисой Груздевой и Ирой из "Эры милосердия"/"Место встречи изменить нельзя".
Куда ныне подвели салатовую ветку метро, да сделали станцию его имени
И классную станцию сделали!
Быть может самую мрачную по глубине замысла не только в московском метро, но и вообще в мире
Если бы в Таллинне было метро, то только эстонцы, наверное, смогли бы переплюнуть масштаб своим фирменным пессимизмом
Когда станцию утверждали, то огромная куча всяких мерзких людишек устроила хай и гвалт - а-а-а, слишком мрачно, подавайте нам ягодки-цветочки, или что-нибудь на переизбитую тему победы в войне 70-летней давности.
Нефиг! Ягодки-цветочки - это для сосунков. Даешь Федора Михайловича, великого гения русской словесности
Достоевский - один из самых-самых-самых важных и известных российских брендов.
Есть писатели, которые на иные языки непереводимы - ну, это как Байрон, даже в великолепном переводе Самуила Яковлевича Маршака, и то, не выражает всего энергетического заряда произведений на языке оригинала.
Из непереводимых русских писателей - Пушкин. Слишком он завязан и окутан облаком многослойности смыслов русского языка.
Только разве что Милорад Павич сумел его хоть как-то донести, но и то, на сербский сделать это ближе.
Именно поэтому Пушкин наше всё только для нас - иностранцы, за исключением всяких негров, записавших Александра Сергеевича в именитого земляка племени, к нему относятся ровно прохладно, и я их понимаю. Пушкина нужно читать в оригинале, в переводах он бледен.
А Достоевский - самая точка преткновения, самая меткая молния, самый смак - он переводим, во всей глубине мрачности страстей. Он отлично несет всю притягательную угрюмость загадочной русской души.
И он самый мрачный, самый демонический русский писатель - есть несогласные? Несет всю глубину неразрешимых русских рефлексий, по которым верещит восторгом международный класс ментальных мазохистов
Короче, если бы этой станции, именно с этими мотивами и не было бы - ее стоило придумать.
А поклонники ягодков-цветочков - лесом идут пусть, холодным, готическим, норвежским, с метелями.
На московской станции метро отныне рубит топором старушку-процентщицу Родион Раскольников
Отправляется в Америку обаятельный Аркадий Иванович Свидригайлов
Проповедует проститутка Сонечка (образ которой с проститутками не вяжется настолько, что я начинаю подозревать в совершеннейшем незнании Федором Михайловичем предмета описания - это тебе не Чехов с его "Припадком", где тема проституток раскрыта с знанием полнейшим)
И каждый из прохожих, под тяжелым, сверлящим взором автора, начинает выглядеть тревожным, жалким, стыдным
Виноватым, мелким, запутавшимся
Многоголовая вошь толпы застилает классику глаза
Большой Федор следит за тобой. Покайся! Явно ведь есть в чём.
Страну знобит, а омский каторжанин
Все понял и на всем поставил крест.
Вот он сейчас перемешает все
И сам над первозданным беспорядком,
Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
Перо скрипит, и многие страницы
Семеновским припахивают плацем.
Так вот когда мы вздумали родиться
И, безошибочно отмерив время,
Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
Невиданных, простились с небытьем. (с) Ахматова
Journal information