И река Жиздра начинает петли заворачивать, как пьяная, и леса густые, где лешие да душегубы, с громким посвистом - если слышишь оный, значит пришел час со златом расстаться. Иль с головой.
Во времена давние, темные, леса тут были действительно почти непроходимые. А Шаровкин монастырь, чей счет идет уж пять веков, стоял у лесной кромки, где его дружина отшельников и поставила, во главе с иноком Шаровкой.
Был у люда зарок - если проберешься через чащобу, то в Шаровкином монастыре молебен сослужить, за доброе здравие.
А то леса лишь через раз путников пропускали.
Сейчас уж о былых опасностях странно думать - по лесу лесничие шастают, кругом цивилизация.
Если кого душегубы и закопали в мать сыру землю, да волчки утащили под ракитовый кусток, так то совсем иной счёт.
И Шаровкин монастырь народом подзабыт, и лес от деревни Ильинское, Перемышльского района, Калужской губернии, отступил.
Время и советская власть монастырь не пощадили, а сейчас его не щадят путаные, противоречащие друг другу бюрократические расклады - и оставлять его на поругание времени негоже, и восстановить невозможно - нужно прежде тысячу и одну бумажку собрать да мульон с хвостиком экспертиз провести.
Так Шаровкин Успенский монастырь, возраста почтенного, и стоит в руинах, с трубами буржуек из под древних сводов.
Не лишенный своего честного, убедительного колорита при этом.
Journal information