Не первый раз, конечно, и не последний, думаю, но все равно - "Аргументы и факты", как-никак, самая многотиражная газета мира, по разумению Книги рекордов Гиннесса.
Прочитати здесь - 7-я страница
Ясное дело, газета стремится под формат, оригинальное интервью не уместить - но не зазря у меня ж есть уютная жежешечка!
Здравствуйте, я Александр «Гайдамак» Бутенко, резидент московского района Митино. И я писатель.
Каждый раз это говорю, и всякий раз смущаюсь. Хотя и не соврал ведь – три выпущенных книги в активе, «Путешествия. Инструкция по эксплуатации», «Если бы Конфуций был блондинкой», «Ой, всё». Избранные произведения переведены на английский язык. Писательские встречи, сформированный круг верных читателей. Разноплановые публикации в самых разных изданиях – научно-популярные в легендарном «Знание – сила», где я внештатный автор. Мистические в альманахе фантастики «Мю Цефея». Серия эссе на русскоязычном израильском портале Isrageo, и разное прочее.
Дело, наверно, в том, что я никогда не собирался быть писателем, само так получилось. Оттого не могу привыкнуть к подобному титулу – но оно, наверно, и к лучшему. А то я склонен к гордыне. Грешен, каюсь.
Я всегда был по натуре рассказчиком – еще в детстве собиралась песочница, рассаживались ровесники, ставили меня в центр и требовали пересказать какой-нибудь виданный фильм или прочитанную страшную сказку.
Словом – всегда любил растекаться мыслью по древу, а умные люди мне некогда посоветовали – «а ты записывай!» - ну, так оно и вышло. Начал записывать свои сказания, страшные и не очень (страшные чаще – я всегда мистику ценил больше беллетристики), и втянулся.
С Митино вышло схоже - я район не выбирал. Можно сказать, что Митино меня избрало, но тоже смущает – больно уж библейски звучит, торжественно и пафосно.
Но, с другой стороны посмотреть – много ли писателей, действие книг которых происходит в Митино, касается этого района, его реалий, настроения? Упоминает реально живущих тут людей – и их истории. Кроме меня – аж никого.
Быть может я единственный в своём роде народный митинский писатель – а Митино, такая у него и географическая особенность, и ментальная, отчетливо воспринимается отдельным городом. Недаром у митинцев часто можно услышать в речи выражение «поехать в Москву», в обозначении «поехать в центр» - хотя Митино, вроде как помню, статуса московского района никто никогда не лишал.
Моя семья переехала в Москву из Киева, в связи с работой отца – его много переводили с места на место, семья у меня достаточно кочевая, это не было само по себе для нас экзотикой – у меня в роду никто не живет там, где родился, и не умирает там, где жил.
Но все равно, любой переезд - сильное потрясение, разрыв прежних связей, временный вакуум новых. Тем более это пришлось на время отрочества, и без того сильно расшатанное – а я впечатлительный мальчик.
6-й класс школы я закончил в Киеве, а в 7-й пошел уже в Москве. После эры съемных квартир, похожих друг на друга, как капли дождя, семья наконец обзавелась собственной квартирой. В Митино.
Район представлял собой одну большую стройку. Чудно осознавать, что я - митинский старожил – въехал сюда на самом зачине, и еще помню район абсолютно другим, пустым, продуваемым, наследником расселенных деревень. Целые районы, кварталы, жилые массивы – все строились на моих глазах.
Ну, многое и к лучшему. Я боялся «дедовщины» - встраиваться в уже сложившиеся общности всегда трудно. А тут вышло так, что новичок – не только я. Все новички. Школьный класс, где прежде никто не общался. Жизнь с чистого листа.
Это же было и трудностью – история писалась заново, не на что было опираться. У района не было прошлого. Лишь типовые, неотличимые дома.
Не хлебом единым жив человек – нужно иметь перед глазами прекрасное, пищу для пытливого ума и горячего сердца – а какая в типовом, пока еще не устроенном районе пища для ума и сердца?
Приходилось поступать единственным способом, доступным мальчику с богатым воображением, научившемуся читать в 3 года и выросшему на приключенческих книгах – фантазировать. Слушать истории. Искать ориентиры, непохожие на другие. Ходить по неизведанным закоулкам – и жадно впитывать впечатления.
Возможностей и времени исследовать Митино у меня было очень много – сильного рвения к учебе я не проявлял, несмотря на свои способности, оттого много прогуливал. Ну а чему посвятить медленно тянущееся время прогульщика? Правильно.
Это было не самое простое время в жизни, я чувствовал свою сильную инородность, и боль, злость, отчаяние этой инородности распространял и на район. Ясное дело – Митино ни в чём не повинно, это были мои собственные перенесенные чувства. Но долгое время Митино я не любил.
Я не всегда жил в Митино постоянно – много путешествовал. И на значительные периоды времени переезжал – сперва к первой жене в Омск, потом ко второй жене в Минск, затем к третьей жене в Орёл.
Но, интересное дело, Митино стало тем местом, куда я всегда возвращался. Вот и сейчас вернулся. Из Орла. С женой Ланой. Она художница, известна как Космоножка, автор популярных комиксов. И дочерью Авдотьей – первой в семье урожденной москвичкой.
Смотрю на неё, бывало, а она вся в мою бабушку-донскую казачку пошла – щекастая, губастая, ну казачья порода, сразу видно – и смеюсь. Москвичка, надо же! И пою москвичке казачьи песни, про степь широкую да пулю шальную, в качестве колыбельной.
Москвичке, 4-х лет от роду, кстати сказать, совершенно несвойственны рефлексии, столь свойственные мне – и она отчетливо ощущает себя на своём месте, королевой бала, имеющей на все вокруг неотъемлемое по рождению право.
Она в Митино очень органична – но она и вообще по жизни органична.
Любим с ней на тарзанку в ландшафтный парк ходить. В любимый магазин за мюсли. И вообще, она в Митино ориентируется великолепно – минута отцовского хвастовства – полностью унаследовала мое хорошее умение ориентироваться на местности.
А у меня мое ощущение вечной инородности осталось – но оно, во-первых, вообще свойственно писателям. Без него ничего не пишется. Писатель – это ведь кто, это профессиональный пониматель. И для того, чтобы посмотреть на что-то и осознать – необходимо выйти вовне, занять нулевую позицию, оставить беспристрастный взгляд наблюдателя. Свободный от условных оценок «хорошо» или «плохо». Только тогда можно ухватить и передать суть.
Так что это ощущение – оно сложное, непростое, с ним нередко приходится тяжко. Но одновременно – именно оно дарит особенную наблюдательность, внимание к деталям – и я, совершенно точно, даже осознавая трудности, не отказался бы от этого качества, если бы даже Мироздание каким-то мистическим образом предложило его изъять.
Ну и, во-вторых – к Митино как району эти мои особенности опыта и характера отношения в любом случае не имеют.
Жизнь сама это наглядно показала - сменилось моё внутреннее состояние – изменилось и отношение к Митино.
Да и Митино также преобразилось – тем более, память у меня – не жалуюсь, я хорошо и отчетливо помню, как было на заре – и каждый раз радуюсь. Деревья выросли, дикие пустыри обжились, грязные бездорожья, которые виртуозно переходил школьником по бордюру, балансируя портфелем, пропали.
Митино – большой, чистый, опрятный, современный… ну вот, само тянет сорваться с языка – город. Это, как говорил, во мне митинца выдает.
Меня нередко спрашивали – как влияет жизнь в Митино на мое писательское дело. Помогает? Мешает? И это для меня сложный вопрос, однозначного ответа на который нет.
С одной стороны, велик соблазн сказать – мешает. Чем мешает? Однообразностью.
Ничуть не умаляя бытовые достоинства района, коих в изобилии, следует осознавать – спальный район хорош для тихой, неспешной жизни. Для людей технического склада ума.
Но обостренную потребность писателя, да и любого человека творчества, в романтике, эстетике, во влечении к неведомому, подобное место удовлетворяет слабо. Слишком всё предсказуемо.
А с другой стороны посмотреть – а не эта ли среда как раз и провоцирует человека творить?
Просто в городе культурно насыщенном, таком как Санкт-Петербург, скажем – там и так кипучий творческий заряд. Там легче стать известным творцом – но легче и потеряться. Велика опасность попасть в поток, и создавать в половину своей творческой силы. В четвертинку. Питер – и так город заряженный, никто не заметит. Питер – бренд сам по себе. Это расхолаживает.
А вот в месте формата Митино такой номер не пройдет. Не за чем прятаться. Тут всё очень конкретно и наглядно – нет отвлекающих декораций. Нет двойного дна. И тут меньше лазеек для халтуры.
Можно много ездить по миру – а я это люблю, бывал более чем в 50 странах мира, и даже написал о путешествиях одну из своих книг. Это жизненная необходимость для писателя – новые впечатления.
Но пишется мне, это я всегда замечал, лучше всего, на одном месте. В таком, как Митино. Где полученным впечатлениям можно дать возможность улечься. Ибо ни одно, даже самое полезное дело, не приносит пользы на бегу.
И не в дороге, не на экзотических островах, ни в Санкт-Петербурге, Париже или Амстердаме, у меня нет сильного порыва сесть и начать писать текст. А вот в Митино, дома – есть. И я просто сажусь и пишу.
Пишу, когда есть вдохновение. А когда нет вдохновения – сажусь и пишу без вдохновения – и, удивительное дело, вдохновение приходит в процессе. В этом, как оказалось, силы навыка больше, чем силы музы.
Прости меня, муза, за такие слова. Но разве не ты ль меня сама учила честности?
В моих рассказах нет Митино как главного героя. Но очень много Митино в качестве фона – в качестве второстепенного, но оттого отнюдь не менее важного фактора.
Есть Митино-база, недвижно падает снег за окном. Сонное настроение. Вялые, философские думы. Есть Митино-комедия – где в три ночи за стенкой громко милуются соседи, и спать мешают, и одновременно прерывать жаль. А тут еще ситуация внезапно перерастает в прогрессирующий абсурд – рассказ полностью писан по реальным событиям.
Есть Митино-отчаяние – когда некуда пойти, средь одинаковых высоток и стен. Есть Митино-смирение, когда даже после самой бурной жизненной бури наступает покой.
Митино-любовь тоже есть. Куда ж без неё – если без любви, то тогда зачем вообще это всё?
Будет ли в будущем произведение, где Митино предстанет отдельным героем? Не знаю. Вроде не планировал, но Мироздание – очень лукаво. Стоит мне только заявить, от чего-то отказаться – обстоятельства поворачиваются вдруг так, что мои собственные слова оказываются многажды опровергнуты.
Не знаю. Но всё может быть.
В конце концов – не только же бытие определяет сознание, но и сознание определяет бытие, верно? Не только, перефразируя классика, Митино вспоило меня на своих мелких водах, но и я, быть может, скромно на что-то ответное сгожусь.
В любом случае – сейчас для меня в приоритете завершить работу над своей очередной книгой.
Она будет на двух языках, на русском и английском. Постарались профессиональные литературные переводчики – и на английском мои тексты вдруг зазвучали совершенно особенно и ново даже для меня самого.
Две основные задачи – книгу можно будет использовать как учебное пособие по языку: на одной странице текст на одном языке, на соседней – на другом. И как подарок интересующимся нашей страной англоязычным – почитать о России не времён Льва Толстого, а о России настоящей, здесь и сейчас. О Митино в том числе, как неотъемлемой части большой, но всё ещё незаслуженно мало изученной и описанной страны.
Называться будет «Никак». Я не суеверный, поэтому могу сказать заранее.
Но, кстати, во всеуслышание – в первый раз.
Название сие призвано жестко, но откровенно и сразу ответить на большинство умозрительных людских вопросов – после чего перейти к главному.
Journal information